Неточные совпадения
И он
оглянулся по своей привычке на всех бывших
в комнате.
Когда все сели, Фока тоже присел на кончике стула; но только что он это сделал, дверь скрипнула, и все
оглянулись.
В комнату торопливо вошла Наталья Савишна и, не поднимая глаз, приютилась около двери на одном стуле с Фокой. Как теперь вижу я плешивую голову, морщинистое неподвижное лицо Фоки и сгорбленную добрую фигурку
в чепце, из-под которого виднеются седые волосы. Они жмутся на одном стуле, и им обоим неловко.
Самгин
оглядывался.
Комната была обставлена, как
в дорогом отеле, треть ее отделялась темно-синей драпировкой, за нею — широкая кровать, оттуда доносился очень сильный запах духов. Два открытых окна выходили
в небольшой старый сад, ограниченный стеною, сплошь покрытой плющом, вершины деревьев поднимались на высоту окон, сладковато пахучая сырость втекала
в комнату,
в ней было сумрачно и душно. И
в духоте этой извивался тонкий, бабий голосок, вычерчивая словесные узоры...
«Что она — бредит?» — подумал Самгин,
оглядываясь, осматривая маленькую неприбранную
комнату, обвешанную толстыми драпировками;
в ней стоял настолько сильный запах аптеки, что дым табака не заглушал его.
Она говорила быстро, ласково, зачем-то шаркала ногами и скрипела створкой двери, открывая и закрывая ее; затем, взяв Клима за плечо, с излишней силой втолкнула его
в столовую, зажгла свечу. Клим
оглянулся,
в столовой никого не было,
в дверях соседней
комнаты плотно сгустилась тьма.
Озябшими руками Самгин снял очки, протер стекла,
оглянулся: маленькая
комната, овальный стол, диван, три кресла и полдюжины мягких стульев малинового цвета у стен, шкаф с книгами, фисгармония, на стене большая репродукция с картины Франца Штука «Грех» — голая женщина, с грубым лицом,
в объятиях змеи, толстой, как водосточная труба, голова змеи — на плече женщины.
— Вы уже знаете? — спросила Татьяна Гогина, входя
в комнату, — Самгин
оглянулся и едва узнал ее:
в простеньком платье,
в грубых башмаках, гладко причесанная, она была похожа на горничную из небогатой семьи. За нею вошла Любаша и молча свалилась
в кресло.
Он
оглянулся, ему показалось, что он сказал эти слова вслух, очень громко. Горничная, спокойно вытиравшая стол, убедила его, что он кричал мысленно.
В зеркале он видел лицо свое бледным, близорукие глаза растерянно мигали. Он торопливо надел очки, быстро сбежал
в свою
комнату и лег, сжимая виски ладонями, закусив губы.
Она взглянула на него так нежно, но твердыми шагами ушла
в свою
комнату и ни разу не
оглянулась на него уходя.
Черт
в одну минуту похудел и сделался таким маленьким, что без труда влез к нему
в карман. А Вакула не успел
оглянуться, как очутился перед большим домом, вошел, сам не зная как, на лестницу, отворил дверь и подался немного назад от блеска, увидевши убранную
комнату; но немного ободрился, узнавши тех самых запорожцев, которые проезжали через Диканьку, сидевших на шелковых диванах, поджав под себя намазанные дегтем сапоги, и куривших самый крепкий табак, называемый обыкновенно корешками.
Огромная несуразная
комната. Холодно. Печка дымит. Посредине на подстилке какое-нибудь животное: козел, овца, собака, петух… А то — лисичка. Юркая, с веселыми глазами, сидит и
оглядывается; вот ей захотелось прилечь, но ученик отрывается от мольберта, прутиком пошевелит ей ногу или мордочку, ласково погрозит, и лисичка садится
в прежнюю позу. А кругом ученики пишут с нее и посреди сам А. С. Степанов делает замечания, указывает.
Он остановился, как будто злоба мешала ему говорить.
В комнате стало жутко и тихо. Потом он повернулся к дверям, но
в это время от кресла отца раздался сухой стук палки о крашеный пол. Дешерт
оглянулся; я тоже невольно посмотрел на отца. Лицо его было как будто спокойно, но я знал этот блеск его больших выразительных глаз. Он сделал было усилие, чтобы подняться, потом опустился
в кресло и, глядя прямо
в лицо Дешерту, сказал по — польски, видимо сдерживая порыв вспыльчивости...
— Не знаю, —
в таком хаосе ничего не заметишь; поищите, — лениво проговорила,
оглядываясь по
комнате, Лиза.
Гаша подошла к шифоньерке, выдвинула ящик и так сильно хлопнула им, что стекла задрожали
в комнате. Бабушка грозно
оглянулась на всех нас и продолжала пристально следить за всеми движениями горничной. Когда она подала ей, как мне показалось, тот же самый платок, бабушка сказала...
Она ходила по
комнате, садилась у окна, смотрела на улицу, снова ходила, подняв бровь, вздрагивая,
оглядываясь, и, без мысли, искала чего-то. Пила воду, не утоляя жажды, и не могла залить
в груди жгучего тления тоски и обиды. День был перерублен, —
в его начале было — содержание, а теперь все вытекло из него, перед нею простерлась унылая пустошь, и колыхался недоуменный вопрос...
Вечером хохол ушел, она зажгла лампу и села к столу вязать чулок. Но скоро встала, нерешительно прошлась по
комнате, вышла
в кухню, заперла дверь на крюк и, усиленно двигая бровями, воротилась
в комнату. Опустила занавески на окнах и, взяв книгу с полки, снова села к столу,
оглянулась, наклонилась над книгой, губы ее зашевелились. Когда с улицы доносился шум, она, вздрогнув, закрывала книгу ладонью, чутко прислушиваясь… И снова, то закрывая глаза, то открывая их, шептала...
Сзади — знакомая, плюхающая, как по лужам, походка. Я уже не
оглядываюсь, знаю: S. Пойдет за мною до самых дверей — и потом, наверное, будет стоять внизу, на тротуаре, и буравчиками ввинчиваться туда, наверх,
в мою
комнату — пока там не упадут, скрывая чье-то преступление, шторы…
Не прощаясь, не
оглядываясь — я кинулся вон из
комнаты. Кое-как прикалывая бляху на бегу, через ступени — по запасной лестнице (боялся — кого-нибудь встречу
в лифте) — выскочил на пустой проспект.
Джемма засмеялась, ударила брата по руке, воскликнула, что он «всегда такое придумает!» Однако тотчас пошла
в свою
комнату и, вернувшись оттуда с небольшой книжкой
в руке, уселась за столом перед лампой,
оглянулась, подняла палец — «молчать, дескать!» — чисто итальянский жест — и принялась читать.
Она вздохнула,
оглянулась назад,
в комнату, — и быстрым движением, достав из-за корсажа уже увядшую розу, бросила ее Санину.
Но,
оглянувшись вокруг, протопопица заметила, что это обман, и, отойдя от окна
в глубину
комнаты, зажгла на комоде свечу и кликнула небольшую, лет двенадцати, девочку и спросила ее...
Он
в первый раз назвал её так, пугливо
оглянулся и поднял руку к лицу, как бы желая прикрыть рот. Со стены, из рамы зеркала, на него смотрел большой, полный, бородатый человек, остриженный
в кружок,
в поддёвке и сиреневой рубахе. Красный, потный, он стоял среди
комнаты и смущённо улыбался мягкой, глуповатой улыбкой.
Кожемякин тоскливо
оглянулся:
комната была оклеена зелёными обоями
в пятнах больших красных цветов, столы покрыты скатертями, тоже красными; на окнах торчали чахлые ветви герани, с жёлтым листом; глубоко
в углу, согнувшись, сидел линючий Вася, наигрывая на гармонии, наянливо и раздражающе взвизгивали дисканта, хрипели басы…
Кожемякин тоже поспешно оделся, молча вышел из полутёмной, одною лампадой освещённой
комнаты в зал,
оглянулся ошеломлённый, чувствуя, что случилось что-то скверное. Вышла Марфа, накинув на голову шаль, спрятав
в ней лицо, и злым голосом сказала...
Этого Фома не мог вынести. Он взвизгнул, как будто его начали резать, и бросился вон из
комнаты. Генеральша хотела, кажется, упасть
в обморок, но рассудила лучше бежать за Фомой Фомичом. За ней побежали и все, а за всеми дядя. Когда я опомнился и
огляделся, то увидел
в комнате одного Ежевикина. Он улыбался и потирал себе руки.
Николай Артемьевич насупился, прошелся раза два по
комнате, достал из бюро бархатный ящичек с «фермуарчиком» и долго его рассматривал и обтирал фуляром. Потом он сел перед зеркалом и принялся старательно расчесывать свои густые черные волосы, с важностию на лице наклоняя голову то направо, то налево, упирая
в щеку языком и не спуская глаз с пробора. Кто-то кашлянул за его спиною: он
оглянулся и увидал лакея, который приносил ему кофе.
Между тем Елена повела обоих приятелей
в беседку из акаций, с деревянным столиком посередине и скамейками вокруг. Шубин
оглянулся, подпрыгнул несколько раз и, промолвив шепотом: «Подождите!», сбегал к себе
в комнату, принес кусок глины и начал лепить фигуру Зои, покачивая головой, бормоча и посмеиваясь.
— Сделаю так, что вам страшно станет. Сидите вы, например, у себя
в комнате вечером, и вдруг на вас найдет ни с того ни с сего такой страх, что вы задрожите и
оглянуться назад не посмеете. Только для этого мне нужно знать, где вы живете, и раньше видеть вашу
комнату.
Зашла
в мою
комнату,
огляделась кругом с каким-то детским удивлением и присела на стул, позабыв даже поздороваться с хозяином.
Он вошел
в комнату с сердитым лицом, припер за собой дверь,
огляделся и поставил на стол полбутылки водки, две бутылки пива и достал из кармана что-то очень подозрительное, завернутое
в довольно грязную бумажку.
Он пошёл
в комнату, выпил стакан воды,
оглянулся. Яркое пятно картины бросилось
в глаза ему, он уставился на размеренные «Ступени человеческого века», Думая...
От этой жизни он очнулся
в сумрачном углу большой
комнаты с низким потолком, за столом, покрытым грязной, зелёной клеёнкой. Перед ним толстая исписанная книга и несколько листков чистой разлинованной бумаги,
в руке его дрожало перо, он не понимал, что нужно делать со всем этим, и беспомощно
оглядывался кругом.
Евсей уныло
оглядывался, стоя
в углу
комнаты, и тупо ждал чего-то.
В доме это все чувствовали и, кажется, только боялись произнести слово чахотка; но когда кто-нибудь произносил это слово случайно, все
оглядывались на
комнату Даши и умолкали.
И сама не знаю, что со мною такое! Опять сделалось стыдно, и я вся дрожу. Ах! если бы его хоть на минутку на эту пору не было
в комнате, если бы он за чем-нибудь вышел! (С робостью
оглядывается.)Да где ж это он? Никого нет. Куда же он вышел? (Отворяет дверь
в прихожую и говорит туда.)Фекла, куда ушел Иван Кузьмич?
На крыльце несколько студентов топали, сбрасывая налипший снег, но говорили тихо и конспиративно. Не доходя до этого крыльца, я остановился
в нерешительности и
оглянулся… Идти ли? Ведь настоящая правда — там, у этого домика, занесенного снегом, к которому никто не проложил следа… Что, если мне пройти туда, войти
в ту
комнату, сесть к тому столу… И додумать все до конца. Все, что подскажет мне мертвое и холодное молчание и одиночество…
Он недолго дожидался разрешения этой загадки. Возвращаясь, часу
в двенадцатом ночи,
в свою
комнату, шел он по темному коридору. Вдруг кто-то сунул ему
в руку записку. Он
оглянулся: от него удалялась девушка, как ему показалось, Натальина горничная. Он пришел к себе, услал человека, развернул записку и прочел следующие строки, начертанные рукою Натальи...
Ей никто не отвечал, и Матрена Ивановна открыла другой глаз.
В комнате было пусто, а Ванька стоял посредине и с удивлением
оглядывался кругом. Очнулись Аня и Катя и тоже удивились.
— Кроме умерших, — сказал я глупо и дико. Иногда держишь
в руках хрупкую вещь, рассеянно вертишь ее, как — хлоп! — она треснула. Молли призадумалась, потом шаловливо налила мне рома и стала напевать, сказав: «Вот это я сейчас вам сыграю». Вскочив, она ушла
в соседнюю
комнату, откуда загремел бурный бой клавиш. Дюрок тревожно
оглянулся ей вслед.
В это же мгновение Истомин резко оттолкнул ее и, прыгнув на середину
комнаты, тревожно
оглянулся на дверь.
«Да что же я смотрю, — сказал он себе, опуская глаза, чтоб не видать ее. — Да, надо взойти всё-таки, взять сапоги другие». И он повернулся назад к себе
в комнату; но не успел пройти 5 шагов, как, сам не зная как и по чьему приказу, опять
оглянулся, чтобы еще раз увидать ее. Она заходила за угол и
в то же мгновение тоже
оглянулась на него.
И он,
оглянувшись, что никого нет
в комнате, зажег спичку и положил палец
в огонь.
Я
оглянулся:
в комнате стояло какое-то жалкое подобие фортепьян.
Катя сказала, что ни на что не похоже, как я остановилась на лучшем месте, и что я дурно играла; но он сказал, что, напротив, я никогда так хорошо не играла, как нынче, и стал ходить по
комнатам, через залу
в темную гостиную и опять
в залу, всякий раз
оглядываясь на меня и улыбаясь.
Один раз он вошел ко мне
в комнату в то время, как я молилась богу. Я
оглянулась на него и продолжала молиться. Он сел у стола, чтобы не мешать мне, и раскрыл книгу. Но мне показалось, что он смотрит на меня, и я
оглянулась. Он улыбнулся, я рассмеялась и не могла молиться.
Он засыпал беспокойно. Что-то новое, еще более спутавшее дело, вдруг откудова-то появившееся, тревожило его теперь, и он чувствовал
в то же время, что ему почему-то стыдно было этой тревоги. Он уже стал было забываться, но какой-то шорох вдруг его разбудил. Он тотчас же
оглянулся на постель Павла Павловича.
В комнате было темно (гардины были совсем спущены), но ему показалось, что Павел Павлович не лежит, а привстал и сидит на постели.
Рыбников внезапно проснулся, точно какой-то властный голос крикнул внутри его: встань! Полтора часа сна совершенно освежили его. Прежде всего он подозрительно уставился на дверь: ему почудилось, что кто-то следит за ним оттуда пристальным взглядом. Потом он
оглянулся вокруг. Ставня была полуоткрыта, и оттого
в комнате можно было разглядеть всякую мелочь. Женщина сидела напротив кровати у стола, безмолвная и бледная, глядя на него огромными светлыми глазами.
Сошли по четырем ступеням
в маленькую
комнату полуподвального этажа, хозяин пробрался
в угол потемнее, плотно сел на толстоногий табурет,
оглянулся, как бы считая столики, — их было пять, кроме нашего, все покрыты розово-серыми тряпочками. За стойкой, дремотно покачивая седою головой
в темном платке, вязала чулок маленькая старушка.
Он послал за Мишкой, чтобы шел к нему
в комнату. Мишка явился, поздоровался, присел к столу и осторожно
огляделся.
Потрясенный до основания, я остался на месте. Голова моя кружилась. Сквозь безумную радость, наполнявшую всё мое существо, прокрадывалось тоскливое чувство… Я
оглянулся. Страшна мне показалась глухая сырая
комната,
в которой я стоял, с ее низким сводом и темными стенами.